Голосования

Участвуешь в акции МJ В БЛАГОДАРНЫХ СЕРДЦАХ?

Показать результаты

Загрузка ... Загрузка ...

Глава 18. Шоу продолжается

[audio:https://mjstore.ru/wp-content/uploads/2012/03/16-This-Is-It-Orchestra-Version1.mp3|titles=This Is It (Orchestra Version)] Как только закончились съемки клипа You Rock My World, Майкл приступил к репетициям своих юбилейных концертов – два мега-шоу с участием множества артистов в Мэдисон Сквер Гарден, посвященные тридцатилетию сольной карьеры Майкла. По злой иронии, второй концерт был назначен как раз в ночь перед тем, как два самолета врезались в здания Всемирного торгового центра.

Идея этого шоу возникла чуть более года назад, до того, как мы перевели работу над Invincible в Нью-Йорк, когда Дэвид Гест, Майкл и я поехали в Сан-Франциско, чтобы купить сувенирную продукцию.

Майкл собирал различные сувениры и предметы, связанные с индустрией развлечений и поп-культурой. У него в коллекции были афиши фильмов Three Stooges и Ширли Темпл, Оскар, полученный кем-то за фильм «Унесенные ветром», обширная коллекция диснеевских сувениров и памятных вещей, включая чеки, подписанные Уолтом Диснеем, первое издание «Человека-паука» с автографом Стэна Ли, старинные детские тележки Radio Flyer и вообще все, что было связано с Чарли Чаплином, «Марвел», «Звездными войнами» или «Тутанхамоном» и т.д. Дэвид разделял интерес Майкла, а его коллекция по размерам запросто соперничала с коллекцией Майкла.

В то время мы с Майклом отдыхали от работы над альбомом в «Неверленд» и решили отправиться на выездной аукцион памятных вещей и сувениров, который должен был состояться в Сан Франциско. Дэвид присоединился к нам, а это значило, что мы прекрасно проведем время. В довершение ко всему, мы решили ехать автобусом – только мы втроем и водитель, никакой охраны. У нас с собой было вино и еда, журналы, книги и фильмы; мы пели песни, предавались ностальгии о временах, когда мы с Майклом катались на автобусе по Шотландии, играли в «Угадай мелодию» и так далее. Ехать было не скучно.

Когда мы приехали в Сан Франциско, мы вселились в отель Four Seasons. Номера резервировал я, на вымышленные имена, и люди называли нас мистер Поттер (я), мистер Армстронг (Дэвид) и мистер Дональд Дак (Майкл).

На следующий день мы загримировали Майкла под индийскую женщину. Он надел сари, волосы спрятал под тюрбаном, мы даже нарисовали ему бинди на лбу помадой. Должен признать, мы были под впечатлением от того, что у нас получилось. Его просто невозможно было узнать. В таком виде мы отправились на аукцион. Там был парень с микрофоном, объявлявший, какие вещи находились в каждом проходе. Я слышал, как он пытается найти хозяина потерянной сумочки, и сказал:
– Эй, Майкл, а давай как-нибудь приколемся над Дэвидом.

Сказано – сделано. Майклу особенно нравилось дразнить Дэвида, который тщательно заботился о своих волосах и идеальной прическе, даже невзирая на то, что уже начал лысеть. Майкл говорил ему: «Дэвид, волосок под номером 43 не на месте. Дай-ка я поправлю». Дэвид терпеть этого не мог, но понимал, что мы делали это из любви к нему.

И вот мы подошли к ведущему и попросили его сделать следующее объявление: «Дэвид Гест, вы уронили волосок под номером 54 в проходе номер три. Дэвид Гест, вы потеряли волосок 54 в проходе номер три». Ведущий не согласился на это, но позволил мне сделать объявление самому. Майкл давился хохотом, а Дэвид едва ли не рычал от злости, но все это было очень смешно.

На следующий день после аукциона мы были приглашены на обед к Ширли Темпл Блэк. Дэвид Гест дружил с ней и знал, что Майкл – настоящий фанат Ширли, поэтому организовал им эту встречу. Она велела приготовить для нас легкий ланч – закуски и сэндвичи. Было приятно наблюдать, как Майкл и миссис Блэк разговаривают о том, каково это – быть ребенком-звездой и переживать то, что пережили они. Майкл всегда быстро сходился с бывшими детьми-звездами. Поэтому он так тесно дружил с Маколеем Калкиным.

Когда мы уходили, миссис Блэк подарила Майклу свою детскую фотографию. С тех пор Майкл таскал этот снимок с собой, куда бы ни пошел.

На пути обратно в «Неверленд» нам как раз и пришла в голову идея для юбилейного концерта. Майкл, Дэвид и я сидели в задней части автобуса, пили вино, и тут Дэвид, постоянно гонявшийся за коллекционными вещичками, попросил Майкла написать на листке бумаги текст песни и поставить автограф для него. Внезапно в Майкле проснулся делец. Он совершенно не собирался подписывать страничку с текстом песни и отдавать ее Дэвиду, но был согласен уступить, если Дэвид поменяется с ним на какие-нибудь только что купленные памятки. Они ударились в ожесточенные переговоры, и Майкл умудрился выцыганить у того множество вещей. Казалось, что Майкл в этой «сделке» получил намного больше, но в тот день Дэвид унес с собой подписанные тексты Billie Jean и Thriller, которые сегодня очень ценятся. Тогда я не мог понять, зачем ему нужен текст песни, написанный Майклом от руки, но Дэвид был умен. Умен и хитер, как лиса.

Там же, в автобусе, Дэвид стал рассказывать о том, что хотел бы организовать специальное мероприятие, собрать звезд на ужин или благотворительный концерт, чтобы отдать дань уважения Майклу. Слушая его, я сказал: «Нет, погоди-ка, давай лучше сделаем трибьют-концерт, на котором звезды исполнят песни Майкла». Майкл выступал как соло-исполнитель с 1971 года, когда отделился от Jackson 5 в 13-летнем возрасте. Через год, в 2001 году, стукнет 30 лет его сольной карьеры.

Дэвиду понравилась эта идея. В его мгновенном, авторитетном принятии решений есть что-то особенное и убедительное.
– Майкл, – сказал он, – мы это сделаем. Мы устроим тебе трибьют. Это будет самым грандиозным шоу в мире.

Дэвид уже запустил идею в движение и не собирался останавливаться.

По какой-то необъяснимой причине водитель автобуса решил провезти нас по живописной дороге, в южной части двухстороннего шоссе 1. Один Бог знает, с чего ему пришла в голову эта мысль: было совершенно очевидно, что этот автобус не был приспособлен к поездкам по узким петляющим дорогам, усеянным камнями, вдоль крутых обрывов в Тихий океан. Мы были уверены, что совершенно точно здесь умрем. В одном месте, когда автобус поворачивал, мы выглянули из правого окна и дружно ахнули: никаких ограждений и выступов по краю не было. Мы видели из окна только океан далеко под нами. Обочин тоже не было. Дэвид взялся проклинать водителя, говоря тому, что он был самым большим неумехой в мире, и он, Дэвид Гест, сейчас сам сядет за руль. Я подумал: каким бы плохим ни был этот водитель, уж лучше он, чем Дэвид. При всем уважении, я никогда не сяду в машину, за рулем которой сидит Дэвид Гест, ни за какие деньги.

Уже смеркалось, и шоссе 1 все больше смахивало на безумный аттракцион Toad’s Wild Ride (я так поняла по описаниям, что это вроде нашей комнаты страха, но гораздо масштабнее, везут вагонеткой в темноте, по петляющим путям, и на тебя выпрыгивает всякое, чтобы напугать. – прим. пер.) и все меньше напоминало общественную трассу. На особенно узком повороте дороги мы встретили машину, ехавшую нам навстречу, а места, чтобы разминуться, не было. Движение остановилось. Дэвид все ругал и ругал водителя, вдобавок, он обильно потел. Майкл же покатывался со смеху в задней части автобуса.

Может быть, потому, что мы едва не погибли во время этой поездки, к ее концу Дэвид и я вовсю занимались саморекламой, расписывая перед Майклом то, что в итоге вылилось в юбилейный концерт 30th Anniversary Special. Вряд ли нам нужно было так уж стараться втюхать ему эту идею, учитывая то, что Майкл всецело принадлежал нам, застряв с нами в автобусе на 6 часов. Мы обыгрывали идеи насчет других вокалистов, которых пригласим поучаствовать. Поначалу Майкл с сомнением отнесся к нашему предложению воссоединиться с Jackson 5 для шоу. Невзирая на всю любовь к своей семье, он держал их на некотором расстоянии.

Когда моя семья только-только подружилась с Майклом, мы время от времени виделись с Дженет и Латойей. Если они были в Нью-Йорке, они заходили в ресторан моей семьи, поужинать. Если Дженет давала концерт, мы ходили на него, а потом шли за кулисы – угостить ее хлебом с сыром из нашего ресторана, который ей очень нравился. Я вырос в «Неверленд» в компании детей Джермейна – Джереми и Джордана, сыновей Тито (3Т) и сына Ребби, Остина, которого мы звали Огги, и мне это поколение Джексонов было более близким и знакомым, чем братья Майкла.

Когда я начал работать на Майкла, я однажды спросил его, общается ли он с Дженет.
– Да, – ответил Майкл. – Бывает, конечно, месяцами не общаемся, но мы всегда поддерживаем друг друга.

Со временем у меня возникло чувство, что он не поддерживает постоянные контакты с членами своей семьи, но, несомненно, любит их, особенно свою мать, Кэтрин – она была его героем. Его отношения с отцом были куда сложнее. Та жесткость, которую Джо проявлял, заставляя своих детей выходить на сцену, оставила в душе Майкла шрамы, но он все равно был благодарен за то, чему отец научил его. Майкл всегда уважал талант Рэнди. Рэнди мог играть на любом инструменте, и Майкл всегда преклонялся перед ним, когда речь шла о музыкальных способностях. Он говорил: «Рэнди может заниматься чем угодно; он может работать с кем угодно», а это было одним из самых лучших комплиментов в устах Майкла.

Он никогда не говорил ничего плохого о Джеки, Марлоне, Дженет, Тито и Ребби, но его отношения с Латойей и Джермейном были гораздо более запутанными. Он был близок с Латойей, когда они вместе росли, но после ее предательства, связанного с обвинениями 1993 года, он отдалился от нее. Похожая ситуация возникла и с Джермейном. Были случаи, когда, по словам Майкла, Джермейн заключал контракты на выступление, без предупреждения обязывая Майкла прийти и выступить. Независимо от того, что произошло на самом деле, Майкл считал, что, как бы он ни любил Джермейна, ему следует держаться от него подальше. Джермейн, особенно разозлившись на Майкла, написал песню Word to the Badd – открытую атаку на «реконструированный» внешний вид Майкла и то, что он думает только о том, как бы остаться «номером один». После этого Майкл не хотел иметь с ним ничего общего.

И все же, Дэвид и я решили, что на юбилейном концерте должна присутствовать вся семья Джексонов.
– Майкл, – сказал ему я, – ты всегда говоришь о том, что надо творить историю. Это как раз исторический момент. Сделай это для своей матери. Она бы очень хотела снова увидеть всех вас вместе на одной сцене, хотя бы еще один раз.
– Нет, – ответил тот, – я не собираюсь снова сходиться с братьями. Джермейн – сплошная головная боль.

Дэвид хорошо знал всю семью. Он сказал:
– Не волнуйся, тебе не придется о них беспокоиться. Оставь это мне, я улажу с ними все вопросы.

К моменту прибытия в «Неверленд» Майкл уже был взвинчен до предела и с нетерпением ждал, когда же можно будет начать работу. Таким образом, получив его благословение, мы с Дэвидом стали работать над тем, чтобы воплотить эту идею в жизнь.

С конца лета 2000 года и в течение всего времени, пока Майкл работал над Invincible, мы с Дэвидом не прекращали работу над шоу, составляя списки артистов, ведя переговоры о заключении контрактов, а затем еще и о крупной сделке трансляции шоу на CBS. Два концерта были запланированы на 7 и 10 сентября 2001 года. Вскоре после этого их покажут по телевизору.

Работать с Дэвидом было одной сплошной смехотерапией. Он многому научил меня, и Майкл уважал его и очень любил, несмотря на то, что Дэвид доводил его до белого каления. Дэвид был чрезмерно суеверен во всем, что касалось шоу, и для нас с Майклом это было восхитительной чертой: он был легкой мишенью для наших детских шалостей. Я говорил ему: «Дэвид, у меня плохое предчувствие насчет шоу. Что-то, связанное со светом, он не будет работать. Я не уверен, откуда у меня это предчувствие, но просто на всякий случай лучше бы тебе сейчас перейти улицу и дотронуться до вон того красного знака пять раз». Несчастный Дэвид становился жертвой своих собственных навязчивых страхов и покорно выполнял все, что я говорил – он действительно побежал через улицу, чтобы потрогать знак, а мы с Майклом тем временем ревели от хохота.

Втянувшись в эту невинную пытку, ни Майкл, ни я уже не могли остановиться. Однажды вечером, после ужина в частном зале ресторана в Лондоне, мы уже собирались подняться по лестнице, чтобы уйти, но Майкл внезапно объявил:
– Дэвид, что-то не так. Дэвид, что-то с шоу. Немедленно ступай вниз и потрогай ту картину мизинцем три раза. Если ты это сделаешь, мы спасены!
– Ребята, да прекратите вы! – взвыл Дэвид. – Это уже не смешно!

Он журил нас всю дорогу, пока спускался по лестнице, продолжал ругаться, дотрагиваясь до картины, и все еще ругался, пока поднимался наверх, чтобы присоединиться к нам.

К лету 2001 года подготовка к шоу шла полным ходом, и мне приходилось совмещать эти обязанности со всем остальным, что я делал для Майкла. Работы было невероятно много, но она приносила щедрые плоды на всех уровнях. Работа над концертом стала для меня поворотным моментом. Теперь мои обязанности заключались не только в том, чтобы руководить личными делами Майкла. Я был ответственным за очень большой и серьезный концерт. Очень даже неплохо.

Как бы я ни волновался о медицинских проблемах Майкла, я и предположить не мог, что это помешает его выступлению на шоу 30th Special. В конце концов, он был истинным профессионалом, а лекарства использовал, чтобы было легче подготовиться к выступлению. Однако по мере приближения первого шоу Майкл стал вызывать к себе нового врача. Несмотря на то, что состояние его здоровья значительно улучшилось благодаря доктору Фаршиану, и он успешно «соскочил» с таблеток, пришло время, когда Фаршиану пришлось вернуться к своей семье во Флориду. Он не мог постоянно опекать и нянчить Майкла, да и я тоже не мог. Доктор, заменивший его, жил в Нью-Йорке; это был милейший человек с очень приятной семьей. К сожалению, несмотря на весь прогресс с доктором Фаршианом, Майкл потребовал все те же старые лекарства. И хотя он вряд ли страдал какой-либо боязнью сцены, моей версией объяснения этой ситуации было то, что он, вероятно, очень нервничал по поводу предстоящих концертов. Новый доктор был наивен и беспрекословно выполнял просьбы Майкла.

Я попытался поговорить с Майклом об этом, но вскоре понял, что не пробьюсь к нему, и мне требуется помощь. Его семья собиралась приехать в Нью-Йорк, чтобы прийти на шоу. Все-таки между ними была связь, и неважно, как долго они не общались и как далеко находились друг от друга – я надеялся, что они сумеют вмешаться. Кому еще я мог довериться? Если бы Майкл узнал, что я рассказываю кому-либо о своих тревогах (пусть даже его семье), он убил бы меня. В целом, он не хотел, чтобы его семья знала хоть что-нибудь о его делах, особенно когда речь шла о вещах, которые он непременно хотел сохранить в тайне.

Но я был убежден, что это было правильно, поэтому поговорил с Рэнди, Тито и Дженет. Тито и я несколько раз прогулялись вокруг отеля, разговаривая. У меня также состоялась личная беседа с Рэнди. Я не стал говорить с матерью Майкла: хоть мне и было известно, какое огромное влияние она имела на него, мне казалось неприемлемым нагружать женщину в преклонном возрасте подобными проблемами, особенно если это касалось ее любимого сына. Семья восприняла мои слова очень серьезно, и за пару дней до концертов они встретились с Майклом, чтобы обсудить это. Разумеется, Майкл, убедил их, что причин для беспокойства не было. Он и сам едва признавал, что у него проблемы. Семья хотела быть рядом с ним и поддерживать его. Они и попытались, но, как я и боялся, он не впускал родичей в свою жизнь ни на мгновение и не позволял им помочь ему.

Майкл избегал конфронтаций. После этой встречи его единственными словами было: «Моя семья говорила со мной о лекарствах. Они определенно без понятия, о чем говорят». По тому, как он отмахнулся от этого разговора, я понял, что они не смогли убедить его – так же, как не смог и я. Уверен, семья проявила настойчивость (я несколько раз говорил с Дженет после концертов), но Майкл попросту отталкивал их.

Беспокоясь о Майкле, я при этом совершенно не волновался по поводу концертов. Майкл был шоумэном, настоящим артистом. Когда приходило время выхода на сцену, у него в голове словно щелкал переключатель, и он превращался в совершенно другого человека. Я знал, что, невзирая на все проблемы с лекарствами, это не помешает ему выполнить свои обязательства перед публикой.

Утром 7 сентября я проснулся рано, в сильном волнении. Сегодня вечером – первое шоу. Мы все тяжело работали, чтобы прийти к этому моменту, и я чувствовал себя так, словно у меня рождается первый ребенок. Однако перед самым концертом нужно было еще много чего сделать, поэтому я не мог позволить себе остановиться и насладиться достигнутым.

Карен Смит, мой преданный телефонный друг и коллега, приехала в город, чтобы помочь с концертами. Я никогда не видел ее раньше на концерте. Насколько я знаю, это был ее первый концерт, и я был рад, что ей удалось приехать. Мы с ней говорили по 20 раз на день последние пару лет, но я видел ее лишь однажды, когда мне было 13 лет. Я понятия не имел, как она выглядит.

Как выяснилось, в то утро мне нужно было что-то забрать у нее, поэтому я отправился к ней в номер и постучал. Когда дверь открылась, безликий голос наконец-то превратился в человека! Она была высокая, должно быть, 1,80 м или около того. Белокожая брюнетка в очках, и у нее был вид очень строгой женщины, которая посещала колледж, выполняла все свои задания с достойной уважения дисциплиной и всегда придерживалась правил. Я всегда дразнил Майкла, говоря ему, что он, должно быть, тайно влюблен в Карен. У нее была такая прелестная манера говорить по телефону. В реальности, хоть она и была привлекательна, она оказалась совсем не той сногсшибательной блондинкой, какой я представлял ее. Но, невзирая на все это, мы крепко обнялись. Мы были по одну сторону окопов, хоть и только по телефону. Карен была основой, фундаментом жизни Майкла. Она полностью посвятила ему свою жизнь.

В моем списке неотложных дел на этот день также был визит в офис Банка Америки. Ювелир Дэвид Оргелл одолжил Майклу бриллиантовые часы стоимостью около 2 млн. долларов, чтобы тот надел их на концерт. Вооруженный охранник провел меня в офис банка, где я подписал кучу бумаг, обязывавших меня вернуть часы или встретиться со смертью. Я должен был вернуть их в банк, находившийся в башнях-близнецах, утром после второго шоу – 11 сентября.

Часы были не единственной драгоценностью, которую Дэвид Оргелл одолжил нам для концертов. Майкл попросил Элизабет Тейлор сопровождать его на шоу, но она отказалась, и он был решительно настроен переубедить ее.
– Я знаю, как заставить ее согласиться, – сказал он. Ему никогда не приходилось покупать дружбу Элизабет или уговаривать ее посетить публичные мероприятия, но на случаи, когда у нее не было настроения для подобных походов, у Майкла в рукаве был припрятан небольшой козырь. Нужны были всего лишь – да-да, вы угадали – бриллианты. Когда Майкл хотел, чтобы Элизабет сопровождала его на церемонию награждений или, в данном случае, на его юбилейный концерт, он дарил ей бриллианты, и она соглашалась пойти с ним.

Пару недель назад мы ездили к Дэвиду Оргеллу в Лос-Анджелес, и Майкл выбрал прекрасное бриллиантовое колье, стоимостью более 200 000 долларов. Поскольку Майкл был очень уважаемым клиентом ювелира, ему позволили взять колье и часы, но при этом он мог в итоге и не покупать их. Если он собирался оставить их себе, он бы просто заплатил за них чуть позже. Если нет – он возвращал их ювелиру.

Мы отправили колье к Элизабет, и она сразу же ответила нам.
– Колье прелестно, Майкл, я просто обожаю его. Конечно, я приду на твой концерт.
Все знали, что Элизабет очень-очень любит драгоценности.

Вернувшись в отель, я запер бриллиантовые часы в сейфе и решил немного вздремнуть перед концертом. Но едва я закрыл глаза, как мне позвонил Генри, начальник охраны Майкла.
– Карен нужно зайти в номер к Майклу, – сказал он. – Пора делать ему мейкап, но он не открывает дверь и не подходит к телефону.

Ничего нового. Я сказал: «Не волнуйся, у меня есть ключ». Я быстро проник в номер Майкла, но обнаружил, что дверь в его спальню была заперта изнутри. Замок был хлипкий, поэтому я сломал его и распахнул дверь. Майкл спал на кровати. Я подошел и стал будить его.
– Майкл! Ты знаешь, который час? Тебе надо было сделать макияж еще час назад! Тебе надо собираться! Что случилось?

Он перевернулся на другой бок и застонал. Я сразу же понял, что случилось, и моя наивная вера в то, что Майкл никогда не позволит лекарствам помешать его выступлению, лопнула как мыльный пузырь. У меня не хватит слов, чтобы описать мои ощущения, мое разочарование и панику в тот момент. Я стал трясти его, чтобы разбудить:
– Сюда что, приходил доктор, да?

И уже знал ответ.
Он медленно протянул:
– Да, Фрэнк. Мне было так больно. Я просто не мог терпеть. Мне было так больно.
– Ты сделал это специально, чтобы не выступать, – разозлился я. – Это была просто отмазка.
Майкл ничего не ответил, но по его лицу я видел – он знает, что я прав, а он подвел меня.
– У меня страшно болела спина, а мне надо выступить, – сказал он. – Я в порядке.

Мы уже опаздывали. Дэвид Гест в панике трезвонил мне. Я сказал ему, что у Майкла не сработал будильник, поэтому он проспал. Раньше такое никогда не случалось. Майкл никогда не принимал лекарства непосредственно перед концертами. Он никогда не позволял этому помешать его работе. Это было признаком того, что его зависимость не только вернулась, но и возросла. Теперь он не мог придерживаться установленных приоритетов.

Мне надо было как-то взбодрить его, поэтому я заказал у консьержа побольше Гаторейда и витамин С. Постепенно он, кажется, пришел в себя, и тогда я привел в номер Карен, чтобы она уложила ему волосы и сделала макияж. Я стоял у него за спиной, пока он готовился, и наконец-то слегка расслабился и даже шутил с Карен. Из-за этой задержки концерт начался с опозданием больше чем на час, но никто не спрашивал, почему. Это шоу-бизнес.

Прежде чем мы отправились в концертный зал, мне пришлось гасить еще один «пожар». Теперь проблемы возникли у Бритни Спирс. Она должна была спеть с Майклом The Way You Make Me Feel, но испугалась выходить на сцену и петь вживую вместе с Майклом. Это был не первый раз, когда я наблюдал, как профессионалы нервничают в присутствии Майкла. Некоторые даже вели себя как возбужденные фанаты. Синди Кроуфорд так стремилась подойти поближе к Майклу, что буквально расталкивала людей и чуть ли не перепрыгивала через стулья, чтобы добраться до него. Джастин Тимберлейк и даже Майк Тайсон становились застенчивыми в его присутствии. Майкл, который вообще-то был слегка влюблен в Бритни, понимающе отнесся к ее нервозности (влюблен в Бритни? Другие говорили, что Бритни до того приставала и надоедала ему при первой встрече, что он тихонько попросил охрану как-нибудь вывести ее и убрать подальше. Теперь уже и не разобрать, какая версия правдивая. – прим. пер.). В бизнесе иногда случались такие «беды», как внезапная боязнь сцены, возникшая у Бритни. Ничего страшного или нового в этом не было.

Мы отправились в Мэдисон Сквер Гарден в двух машинах – Майкл и Элизабет Тейлор впереди, а я и Валери в другой машине прямо за ними. Я гордился тем, что наконец-то могу показать Валери, с чего весь этот ажиотаж. К моменту прибытия в театр настроение у Майкла значительно улучшилось. Марлон Брандо открыл шоу длинной речью о филантропии. Начало вышло несколько смазанным, и не потому, что что-то пошло не по плану, а потому, что толпа в зале уже завелась. У людей не хватало терпения выслушать речь, даже от такого великого человека, как Брандо, и они освистали его, прогоняя со сцены. Майкл, сидевший в ряду передо мной, попытался успокоить тех поклонников, которые находились ближе к нему, но безрезультатно.
– И зачем Дэвид выставил его первым? – шепотом спросил он у меня. – Люди хотят послушать музыку.

Мы ничего не могли с этим поделать – только переждать. Вскоре Сэмюэль Л. Джексон представил Ашера, Уитни Хьюстон и Майю, которые исполнили Wanna Be Startin’ Somethin’. В первом отделении концерта выступали Лайза Минелли, Бейонс в составе Destiny’s Child, Джеймс Ингрэм, Глория Эстефан и Марк Энтони, помимо прочих.

В какой-то момент первого отделения мы отправились за кулисы, чтобы Майкл мог переодеться и приготовиться к выходу на сцену вместе с братьями. Майкл был спокоен как удав, и влияния медикаментов тоже не было заметно. Как обычно, мы стали в круг и произнесли короткую молитву перед его выходом на сцену. Молитва каждый раз была примерно одна и та же: «Да благословит Господь всех на этой сцене. Дай нам энергию, чтобы выступить наилучшим образом».

Майкл и пятеро его братьев впервые за 17 лет снова вышли на одну сцену, чтобы исполнить попурри своих хитов. Затем была короткая пауза, и Крис Такер представил Майкла и Billie Jean.

До этого момента я был за кулисами почти весь вечер, но поскольку Billie Jean является моей любимой песней в живом исполнении Майкла, я вернулся на свое место в зале. В ту ночь я был потрясен виртуозностью Майкла как никогда. Он был прирожденным артистом, сотворенная им энергия была просто невероятной. Этот парень делал каждое движение особенным и уникальным – даже если просто ходил по сцене. С годами, невзирая на все тревоги и боль, которые ему пришлось перенести, его талант не потерял своего блеска. Это было именно то, ради чего мы все собрались здесь, то, что мы праздновали: грандиозный талант Майкла и долгие годы, которые он полностью, без остатка посвятил своему искусству. Я наблюдал за ним c тем же восхищением, какое испытывал, глядя на него во время тура Dangerous. Многое изменилось, но в этот момент, в этот изумительный момент все было так знакомо.

Второй концерт был назначен через три дня, 10 сентября. Первое шоу прошло хорошо, но ко второму концерту все были подготовлены гораздо лучше, чувствовали себя увереннее и более расслабленно, особенно Майкл. Никаких проблем не возникало. И все же я не могу сказать, что мне удалось просто сесть и насладиться моментом. Я был слишком занят деталями, чтобы сделать это.

Когда концерт завершился, моя семья и семья Майкла отправились в его номер в отеле. Его мать Кэтрин и старшая сестра Ребби тоже были там. Мы все были очень взволнованы. Я видел, что мои родители гордятся мной. Вероятно, они испытывали такую же гордость, как если бы я давал сольный фортепианный концерт в возрасте 10 лет. Это одно из тех качеств, которые я больше всего люблю в своих родителях. Они гордятся своими детьми, за то, кем мы стали и как тяжело работали. Все остальное вторично. Майкл шутил, смеялся, он определенно был счастлив и доволен тем, как все получилось. Собрав всех, он объявил: «Вы понятия не имеете, как я горжусь Фрэнком. Он действительно очень тяжело работал над этим шоу». Затем он повернулся ко мне и сказал:
– Прекрасная работа. Ты молодец, Фрэнк.

Это много значило для меня. И хоть я был разочарован тем, что меня официально не упомянули среди продюсеров шоу, было здорово, что Майкл признал мой вклад в эти концерты и мою роль в их организации.

Остаток ночи я решил отдыхать по-своему, поэтому мы с Валери встретились с несколькими нашими общими друзьями из Германии. Сначала мы пошли во французское бистро неподалеку от отеля. Валери хорошо знала это место, ей нравилось, как они подают курицу. Когда мы пришли туда, было уже полвторого ночи. Нас было четверо, но мы выпили шесть или семь бутылок вина. Это была восхитительная ночь в городе, который вот-вот изменится навсегда.

Мой будильник был заведен на 7:45 утра, поскольку мне предстояло везти часы в Банк Америки, но я проспал, не услышав будильник, и проснулся только тогда, когда зазвонил телефон. Звонил Генри, охранник Майкла. Он сказал:
– Доброе утро, сэр. Я просто хочу вам сказать, что в башни-близнецы только что врезались два самолета.

Прошлой ночью все отпускали в мой адрес шпильки о том, как я сейчас смоюсь с этими часами стоимостью в 2 миллиона. Толком не проснувшись, я не совсем понял, что именно сказал мне Генри, и решил, что это касается часов.
– Вот дерьмо, – сказал я. – Мне так жаль. Я забыл отвезти часы. Я поеду прямо сейчас.

Я начал выбираться из постели. Я опоздал! Мне нужно немедленно ехать во Всемирный торговый центр, в Банк Америки.

– Нет, сэр, – ответил Генри. – Мне кажется, вы не совсем поняли… Нам нужно убираться отсюда. Вы не знаете, куда мы могли бы поехать?

Я услыхал панику в его голосе и включил телевизор. Валери рядом со мной повторяла:
– Что случилось? Что случилось?

В считанные минуты мы упаковали все свои вещи и встретились с Майклом, Пэрис, Принсом, Грейс и моими братьями Эдди, Домиником и Альдо возле машины. Я предложил поехать домой к моим родителям, но вскоре мы поняли, что мосты в Нью-Джерси были закрыты.

К счастью, один из наших охранников был отставным шефом полиции. Он позвонил кому-то в полицейское управление и получил разрешение на наш выезд из города. Когда мы ехали по мосту Джорджа Вашингтона, мы посмотрели на город и увидели дым. Первая башня рухнула.

– Ого, – сказал Майкл, качая головой. Он начал было что-то говорить, затем посмотрел на Принса, наблюдавшего за нами большими, невинными глазами, и быстро закрыл рот. Но я знаю, о чем он подумал, поскольку, едва мы добрались до Нью-Джерси, он заговорил о том, как можно было бы использовать песню What More Can I Give, чтобы собрать денег для выживших и семей пострадавших 11 сентября.

Это был такой тихий, мирный день. Концерт казался грандиозным, невероятным зрелищем. А на следующий день вся страна изменилась. В одно мгновение вся моя работа с Майклом Джексоном стала незначительной и несущественной.

Источник — перепечатано из книги

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в Google Buzz
Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники