Загрузка ...Интервью Фрэнка Касио
Valmai: Фрэнк, я бы хотела поговорить с тобой о книге. Мне интересно, были ли у тебя проблемы с поиском издателя, потому что это, в общем-то, позитивная книга о Майкле, но многие издатели хотят не этого, они хотят негатива. Как ты думаешь, упоминание о лекарствах в книге повлияло на их решение?
Frank: Вообще-то, нет. Начнем с того, что когда Майкла не стало, я вообще не думал писать книгу. Книга – последнее, что могло придти мне в голову. Это событие по-настоящему перевернуло мою жизнь, открыло мне глаза. Я пережил уникальный опыт, и у меня появилась новая перспектива. У меня поменялись приоритеты и желания, потому что я понял, что жизнь слишком коротка и нельзя принимать каждый день как должный – никогда не знаешь, что случится завтра.
Когда Майкла не стало, я пережил это как потерю отца, поэтому по сей день я чувствую, будто потерял часть себя. Мне так часто хочется просто поговорить с ним… он всегда как-то умел подбадривать. Если у меня был неудачный день, он просто говорил правильные вещи, мотивировал завоевать мир – мне не хватает этого. Мне столько всего связанного с ним не хватает… Просто общения, бесед, семейных событий. Как мы с ним ходили покупать подарки, и он говорил: «Нет-нет, надо взять эту куртку твоему брату…» или «Эта рубашка для моего кузена…»
Он был самым лучшим учителем в мире, и таким замечательным отцом – не только своим детям, но и другим людям, косвенным образом. Это было похоже на одну большую семью. Его фэны очень много для него значили. Надеюсь, они понимают, насколько много на самом деле, потому что он жил ради них. Поклонники давали ему мотивацию, и он ни за что не хотел разочаровать их – он никого не хотел разочаровать.
Valmai: Это оказывало на него давление? Он чувствовал, что должен оправдывать ожидания?
Frank: Нет, единственное давление, которое он чувствовал, он налагал на себя сам. Он всегда хотел превзойти себя. Я помню, как он рассказывал мне истории: когда альбом Off the Wall пользовался огромным, гигантским успехом, он не был удовлетворен. Он говорил: «Я создам самый продаваемый альбом всех времен». И он сделал это… вот настолько он был мысленно силен. У него действительно была связь с Богом, с мирозданием.
Lauren: Он всегда был таким?
Frank: Он был человеком из плоти и крови, не подумайте, но он безусловно был поцелован Богом. У него было что-то немного большее, чем есть у обычного человека. Да, он был человеком со своими недостатками, но он был иным – почти как ангел, живущий на земле. Он входил в помещение и очаровывал всех. Мы шли в магазины или поужинать замаскированные – он был весь замотанный, так что лица не видно, – но у него такая особая аура, что люди узнавали его. Его аура, само его присутствие было таким ощутимым и чарующим.
Lauren: Ты когда-нибудь задумывался: «Боже мой, я сижу с самим Майклом Джексоном?»
Frank: Забавно, но я познакомился с ним просто как с Майклом, он был моим другом. Я вырос с ним, он был другом семьи многие годы. Я помню, как, впервые попав на концерт, повернулся к отцу и спросил: «Это тот же Майкл Джексон, который приходит к нам домой?» Я не сразу сообразил. Серьезно.
Lauren: И даже с возрастом такого осознания не произошло?
Frank: И да, и нет. Я, бывало, шутил: «Все эти люди собрались здесь не ради тебя – они здесь, чтобы увидеть меня». Но должен сказать, что когда он выходил на сцену и выступал, я мог сидеть там и смотреть это шоу каждый божий день.
Lauren: И ты видел все его концерты?
Frank: Я видел все шоу. В турах Dangerous и HIStory каждый вечер я сидел за кулисами и смотрел шоу. Иногда мы были под сценой, он становился в «тостер» и говорил: «Ну ладно, Фрэнк, пора мне выпрыгивать из тостера». Или говорил: «Ну ладно, наслаждайся зрелищем. Увидимся после второго шоу». Или отпускал комментарий: «Иди скажи Теркл, чтобы съела мятную конфету, чтобы, когда я вернусь, она не убила меня своим дыханием» – в шутку. Он любил Карен Фей. Потом он выпрыгивал из «тостера» и внезапно превращался в это иное существо. Мне никогда не надоедало шоу, особенно, когда он исполнял “Billie Jean”… это было просто потрясающе!
В тот момент это была моя норма и моя реальность. Я и тогда не принимал это как должное, не подумайте, но оглядываясь назад теперь, я вижу, что был на самом деле, по-настоящему благословлен. Хотел бы я сказать, что смогу передать это своим детям, когда они у меня будут, но не думаю, что это возможно. Я смогу сообщить им свой опыт и то, чему я научился, взять многое из того, чему научил меня Майкл, и мои дети смогут узнать его через это.
Но так больше никогда и ни с кем не будет.
Lauren: Каково это было, когда ты был совсем маленьким, а он навещал вас посреди ночи? Представляю себе… «Ой, Майкл здесь!» – и вы выскакиваете из кроватей. Твои родители не знали, что он приедет? Он просто появлялся неожиданно?
Frank: Он превращал свои визиты в особые события. То есть, он ведь был самый известный в мире человек. И он просто приезжал к нам – у него был, Off the Wall и Thriller, и тем не менее он специально ехал 35-40 минут за город, просто чтобы зайти поздороваться и провести с нами время, а потом ехал столько же обратно. Он не обязан был этого делать. Нам очень повезло.
Знаешь, я думаю, у Бога для всего есть предназначение. Иногда мы не понимаем, почему те или иные люди появляются и исчезают из наших жизней. Ничто не вечно, и хорошо, когда у тебя есть дружба, которая длится хотя бы год. Это не случайность, что наши отношения длились более 25-и лет.
Valmai: Вы с Майклом очень быстро сошлись, сблизились как ребенок и взрослый. Почему, как ты думаешь? Почему ваша связь была такой крепкой?
Frank: Думаю, причин несколько. Во-первых, я думаю, он любил моих родителей. Он очень уважал моих отца и мать. Он по-настоящему сошелся с моим отцом, понял, что это за человек. Мой отец относился к нему со вниманием и уважением, он смотрел на Майкла не как на поп-звезду. Они стали друзьями, и тогда Майкл захотел познакомиться с остальными членами семьи.
Он влюбился в мою мать. Моя мать напоминала ему его маму Кэтрин. Он говорил: «Ты не представляешь, твоя мама прямо как моя: милая, скромная, любящая, заботливая, добрая ко всем». Кто бы ни пришел к нам в дом, мать всегда первая проследит, что гостю уютно, что все накормлены и обслужены. Мой дом – как центр, где сходятся пути… и неважно, для кого. Он как отель: люди заходят на чашечку кофе, дверь всегда открыта.
И у нас с Майклом была связь, мы были как-то связаны, я даже не могу объяснить… Иногда он внезапно звонил без всякого повода и спрашивал: «Фрэнк, ты в порядке?» Я говорю: «Да, а что?» И он: «Я просто почувствовал, что тебе немного грустно». При этом он был на другом конце мира, и я думал: да, действительно, мне сегодня немного грустно. А он говорил: «Я почувствовал. Не переживай, все наладится». Мы могли общаться, не произнося не слова, – нам достаточно было одного взгляда друг на друга, и я понимал, что он думает, а он понимал, что думаю я. Нам не нужно было разговаривать. Это очень помогало на деловых встречах… мы встречались взглядами, и было ясно: «Все, пора уходить». У нас была какая-то телепатическая связь.
Мы ходили по магазинам и говорили на каком-нибудь импровизированном языке. И мы понимали друг друга, хотя это был даже не язык. Это был Борат до того, как вышел фильм «Борат»! Кричали посреди магазина Virgin Records или в ресторане: «Принц хочет есть куриные крылышки!» и разговаривали на выдуманном языке. Он взмахивал руками, иногда ударял по столу… Это было весело – разрядка смехом и побег от реальности.
Майклу Джексону очень сложно придумать подарок, но что мы могли ему подарить, так это безусловную любовь, искренность, преданность и безопасное место, где ему комфортно быть собой. В моей семье он чувствовал, что его не судят: он мог ходить по дому в пижаме, носках, тапочках и футболках. Иногда он надевал носки разного цвета… он просто чувствовал, что может оставаться собой. Он чувствовал себя в защищенности, и мы по-настоящему любили его за него, а не как суперзвезду. У нас в семье царила такая искренняя любовь, что он чувствовал себя защищено, чувствовал себя так, будто у него была суррогатная семья. В нашем ли доме или на ранчо он находил в нас семью, любовь и искренность, а не просто людей, которые смотрят на него, или хотят от чего чего-то… о нем не делали выводов. Вот поэтому отношения продлились 25 лет. Вы видите, что люди входили в его жизнь, становились друзьями, потом исчезали, появлялся другой друг и другая семья, и они исчезали тоже. Мы единственные были константой.
Lauren: Ты сказал, что не собирался писать книгу, когда он умер. Что подсказало тебе потом эту идею?
Frank: Я жил в Германии, в Мюнхене, и строил компанию под названием ABC Music Productions. Когда я узнал новость, я отдыхал в Италии. Вернувшись в Германию, я просто начал писать и рассказывать. Со мной был друг, и это был мой способ справиться с происшедшим… я просто начал говорить и писать – не для книги, а для себя, в качестве терапии. Внутри меня было столько всего, всех этих историй… Мне просто нужно было записать их, выплеснуть, потому что та ситуация… У меня вся жизнь перевернулась, когда его не стало. Я очень тяжело переживал. И мне нужно было выговориться. Я все это так долго держал внутри, и мне хотелось поговорить, но не с мыслью писать книгу.
Потом прошло время, и примерно год назад кто-то обратился ко мне с предложением… Вообще за год фанаты много обращались ко мне и спрашивали: «Фрэнк, а можешь рассказать, каким был Майкл… ты же с ним был» или «А какой у него был любимый цвет?», «Что на самом деле произошло в ситуации с Арвизо?» Я получал вопросы от поклонников, и начал размышлять и отвечать. Люди реагировали: «Какая захватывающая история! Ты столько можешь рассказать!»
В то же время я видел всех этих людей на ТВ – и думаю, это и дало мне толчок. Все эти люди, которые начали писать книги, люди, которые говорили, что они были лучшими друзьями Майкла, пытаясь навязать свое мнение, хотя на самом деле понятия не имели, каким был этот человек. И во мне росло раздражение, я гляжу на них и думаю: «Это неправда!» Я хотел, наконец, внести ясность, сказать миру, что этот человек не был педофилом. У него не было сексуального влечения к детям. Он искренне любил детей за то, какими они были, и у него искренне болело сердце, когда он видел страдающего ребенка на улице. Он был очень восприимчив к этому, он говорил, что дети – это ближайшие создания к Богу. Он часто черпал в них вдохновение, и я хочу это прояснить для всех, потому что у людей много вопросов. Я хочу внести ясность для мира, потому что этот человек НЕ БЫЛ педофилом, и никто не должен помнить его так!
Если кто-то может внести ясность, то это я, бывший рядом с 4-х лет на протяжении четверти столетия: у этого человека не было сексуального влечения к детям. Чему я очень рад, так это тому, что я очень ясно донес это в книге, и люди, у которых раньше были сомнения, теперь все поняли. «Ладно, ты меня убедил. Теперь я понимаю» – я очень рад, что получаю такие реакции от людей, что они меняют точку зрения. Они теперь смотрят на это совершенно по-другому, видят, что этим человеком воспользовались в корыстных целях.
Lauren: Это было вымогательство.
Frank: Это было вымогательство; это была публичная игра…
Lauren: Том Мезеро недавно объяснил, почему Снеддон назвал тебя сообщником в заговоре.
Frank: Том сам это сказал, и я чувствую себя реабилитированным, потому что это был очень большой вопрос для фанатов. Люди говорили, что я не готов был помочь Майклу, когда он нуждался во мне больше всего. Но я был готов помочь, когда он нуждался в этом, охотнее, чем многие его друзья! Мой адвокат постоянно общался с Томом и помогал ему в защите, предоставлял всю информацию, которая была им нужна, мы на 100% поддерживали его, и получить такой ярлык, что я не готов был поддержать своего друга, когда он нуждался во мне, что я не пошел давать показания – это очень задевало меня многие годы. И для меня было большим облегчением, когда Том все объяснил, тем более, он не обязан был говорить то, что сказал. У меня гора упала с плеч. Пару недель назад я связывался с ним, потому что мы оба участвовали в фильме Дэвида Геста, и он посмотрел фильм и сказал, что я отлично выступил.
Lauren: И ему понравилась твоя книга.
Frank: И ему понравилась моя книга, слава богу!
В книге я рассказываю о хороших временах и плохих – это была дружба, а дружба не всегда безупречна. Я совершал ошибки, и Майкл совершал ошибки; было много недопонимания. Но знаешь, в конце концов, мы все проблемы решили. Мы с Майклом все уладили. И такова жизнь, в каждой дружбе. Разногласия и примирения, тяжелые времена и счастливые. И да я рассказываю о тех ситуациях, когда я был обеспокоен лекарствами, потому что если уж я собирался писать книгу, я хотел был честным. Я не хотел подслащивать реальность. Я хотел, чтобы это была честная книга, потому что для меня в несовершенствах Майкла заключается его красота.
Многие люди страдают от хронических болей, многие футболисты, и никому не понять, как этот человек работал с пяти лет на ногах, танцуя в шоу по два часа, годы и годы. Вы понимаете, что это сказывается на организме? На любом человеке это сказалось бы. Для любого человека естественно иногда испытывать боли, а при его распорядке и нагрузке – хронические боли. Тело работает на износ. Были ли времена, когда я был обеспокоен? Да! Был ли я врачом, чтобы понять: может быть, я тоже преувеличиваю, потому что он мой друг и я волнуюсь о его здоровье и поэтому подозрителен? Я написал о лекарствах не для того, чтобы вытащить наружу грязное белье. У моей книги просто не было такой цели.
Valmai: Тебя обвиняли в этом, Фрэнк?
Frank: О, да. «Зачем ты об этом заговорил?» Если вы прочтете книгу, то все будет в контексте: почему у него временами были определенные проблемы и трудности, как он их преодолел. Что меня расстраивает, так это люди, которые утверждают, будто он годами был наркоманом. Он не был наркоманом, не был! Были ли времена, когда я был обеспокоен, когда дела были хуже? Да, были, но это жизнь, это человеческий организм; и мы все понимаем, что это человек, который работал с пяти лет, которого атаковали и дважды ложно обвиняли в совращении, у которого пытались вымогать деньги, о котором пытались говорить нелицеприятные вещи члены семьи, и он старался со всем этим жить. Джермейн написал книгу, выпустил “Word to the Bad” и ЛаТойя публично заявила, что беспокоится за детей. Не поймите меня неправильно, Майкл простил и ЛаТойю, и Джермейна. Они тоже все друг с другом уладили, и в книге я тоже пытаюсь говорить об этих вещах в контексте. Я не говорю плохо о Джермейне или ЛаТойе. ЛаТойя тоже находилась в ситуации, когда боялась за свою жизнь, и я знаю, что у нее хватает чувства вины и сожалений. Я знаю, что это одна из причин, почему она написала книгу, и то же самое с Джермейном. Они пытаются сделать, что могут, поэтому я совсем не говорю о них в негативном ключе. Я не согласен с некоторыми их поступками, но это жизнь, и нужно двигаться дальше.
Lauren: Для меня рассказ об истории и причинах лекарственной зависимости был важен в контексте другого вопроса, которому он добавляет убедительности, – вопроса ложных обвинений.
Frank: Я взялся писать честную книгу, будь она о хорошем или плохом, – или же не писать ее вообще. И это не что-то, что мне велели включить издатели. Когда я серьезно размышлял об этом, я решил, что хочу писать именно так. Я хочу, чтобы книга честно изображала Майкла Джексона, в счастливые времена и тяжелые, за 25 лет наших отношений. Это не сенсационная книга. Мы не позиционируем ее как «tell-all», как рассказ о подноготной; это история моей дружбы, рассказанная в контексте, чтобы мир понял человека, который был непонят и несправедливо судим многие годы. И если кому-то из издателей это не по душе – да ради бога.
На самом деле, я вел переговоры только с одним издателем. Не то чтобы я пошел предлагать книгу всем подряд. Это была одна остановка. У нас состоялась встреча, и должен сказать, они очень поддержали меня; у нас все вышло прекрасно. Они не пытались взять мою историю и превратить ее во что-то, чем она изначально не являлась.
Lauren: Кто ответственен за самую первую рецензию, которая фокусировалась на лекарствах?
Frank: Ну вы же знаете, как работают СМИ. По-моему, это была статья AP (Associated Press). Каким-то образом они заполучили копию книги, и когда эта статья вышла, я был очень задет и расстроен. На самом деле… Я говорю: «Почему людям обязательно нужно это делать: взять что-то хорошее и извратить все, попытавшись сотворить мерзость?» Я хотел ответить им, поспорить с ними, но не мог. Я не мог атаковать их, потому что тогда все СМИ не поддержали бы книгу после ее выхода. Но вообще мне хотелось придушить их. [Смеется]…Я люблю журналистов. Люблю.
Lauren: Знаешь, перед выходом книги Джермейна ситуация была очень похожая. А потом, когда люди ее прочитали, она им очень понравилась.
Frank: Я считаю, важно, чтобы все прочитали книгу – поклонники Майкла и весь мир, потому что если вы действительно хотите знать об этом человеке… никогда больше не будет другого Майкла Джексона, никогда.
Valmai: Я хотела спросить, чему СМИ уделяют больше внимания в твоей книге?
Frank: С этим судом над Мюрреем основное внимание было на лекарствах, и это так досадно, потому что книга-то не о лекарствах. Это тоже есть в книге, да. Но история настолько шире, и об этом рассказано в контексте. Но СМИ… им хочется только этого.
Из всех интервью, которые я дал, мое любимое было с Венди Уильямс. Оно было не о лекарствах, а о человеке… о веселой стороне наших отношений. Оно было обо всем помимо лекарств. По-моему, об этом был всего один вопрос. Мне хотелось бы дать больше таких интервью, чтобы люди увидели другую сторону. Но с точки зрения СМИ только что закончился суд над Мюрреем и люди хотят слышать о лекарствах.
Когда я говорю на эту тему, я начинаю злиться. Я вполне готов обсуждать это и отвечать на вопросы, но просто моя история и книга гораздо шире, там гораздо больше того, о чем миру нужно узнать. В книге о лекарствах сказано в контексте. Я не вытрясаю его грязное белье, книга не такая и история не об этом.
Lauren: Но чтобы понять это, нужно прочитать.
Frank: Нужно прочитать, чтобы понять и увидеть. Моя история совершенно отличается от истории Джермейна. Я не рассматриваю это как соревнование с Джермейном или ЛаТойей – это другая книга, другая история с другого угла зрения. С угла зрения, которого не было у Джермейна и ЛаТойи. Такого угла зрения не было ни у кого. Эту книгу не мог бы написать ни один другой человек в мире. Я был благословлен этим опытом и возможностью поделиться своей историей с миром. Забавно, но Майкл часто говорил мне на протяжении лет: «Ты не представляешь, как тебе повезло в том, что ты можешь путешествовать по миру и все это переживать. И если ты когда-нибудь напишешь книгу, пока я жив, я тебя убью». Шутливо – такая у нас была манера общения.
Lauren: Думаешь, он бы нормально отнесся к тому, что ты написал ее сейчас?
Frank: Думаю, он бы очень гордился этой книгой, потому что в поздний период жизни он хотел объясниться. И он пытался, но, к сожалению, это не очень хорошо ему удавалось. Он пытался сделать ровно это с Мартином Баширом, и результат вышел прямо противоположный. Майклу попался человек, который манипулировал им, использовал его. С Мартином Баширом Майкл намеревался сделать то, что я сделал в своей книге. Прежде всего, в этой книге важно было быть честным и правдивым, потому что приглядная или нет – это правда. Я ничего не изобретаю и ничего не приукрашиваю.
Lauren: Был ли Майкл также дружен с Дэвидом Гестом?
Frank: Должен сказать, что это такой человек… не подарок. Я люблю Дэвида, но я был очень расстроен после концертов на 30-летие сольной карьеры, потому что технически задумка этих шоу была моей идеей. Дэвид участвовал и постоянно отклонялся в сторону. У него были мысли пригласить множество звезд, чтобы почтить Майкла. Я сказал: «Давай просто сделаем для него трибьют-концерт. Он на сцене 30 лет, пусть артисты выйдут…» и Дэвид согласился: «Отличная идея». Мы начали планировать шоу в автобусе, по пути из Сан-Франциско в Неверлэнд. Я активно работал над шоу вместе с Дэвидом и Майклом. Я подписывал вместе с Дэвидом каждый чек, но в итоге не был официально упомянут как со-продюсер. Это, конечно, был не конец света. В конце концов, я сам знал, что я сделал, и Майкл это признавал. И Дэвид знает, что если бы я не давил на него, шоу никогда бы не состоялись. Но и я многому научился у Дэвида. Каким бы сумасшедшим он ни был, он умный и талантливый… я многому у него научился.
Его так весело дразнить и прикалываться над ним! Я не шучу. Мы приходили в его квартиру в Нью-Йорке, и он заставлял всех надевать тапочки, чтобы ходить в них по дому. Сам он вечно был в халате, как Хью Хефнер. И он был страшно суеверным.
Мы дразнили его на тему его редеющих волос: «Дэвид, волос номер 32 не на месте! Дэвид, волос номер 54 на полу». Как-то в Лондоне я сказал ему: «Дэвид, у меня плохое предчувствие. Я чувствую, что ты должен перейти улицу и дотронуться пальцем до знака шесть раз». Майкл поддакивал: «Да, Дэвид, это шоу…. что-то с ним не так. Тебе стоит это сделать». И Дэвид бежал через улицу, чтобы потрогать знак. Потом мы говорили: «Дэвид, скажи спасибо восемь раз!» Майкл обожал издеваться над ним. У них были хорошие отношения. Они были друзьями; менялись коллекционными вещами… как два ребенка, обменивающиеся карточками… «Я отдам тебе две Ширли Темпл за один твой постер с Чарли Чаплином». Это было весело, мы отлично проводили время.
Lauren: Были ли другие люди, которым Майкл доверял?
Frank: Он доверял Фрэнку Дилео. Да, он уволил Фрэнка, хотя и не хотел этого делать. Он никогда никому не говорил, что уволил Фрэнка, потому что жалел об этом. Правда в том… Майкл всем рассказывал – он никогда не хотел признавать, что уволил Фрэнка, поэтому всегда рассказывал, что Фрэнк был такой сильной личностью, что он сказал ему идти заниматься кинематографом и быть независимым. И Фрэнк пошел и снялся в фильме Goodfellas и в других. Но правда в том, что, к сожалению, Майкл уволил Фрэнка, потому что на самом деле он сам очень хотел заниматься кино и фильмами – это была его страсть.
Если ты когда-нибудь называл одно из его видео словом «видео», он мог разозлиться не на шутку. «Короткометражные фильмы, – говорил он. – Вели всем называть их короткометражными фильмами. Мы здесь не снимаем видео». И он был пионером в жанре короткометражек. На самом деле, что печально, так это то, что чуть ли не единственный фильм, который он снял, ему помог сделать именно Фрэнк Дилео…”Moonwalker”.
Майклу нужно было завести отношения с важными голливудскими менеджерами и продюсерами, а Фрэнк искренне любил его и боролся за него. Майкла никто не мог тронуть. Если бы Фрэнк был рядом, всей этой истории в 1993-м никогда бы не случилось. Он ни за что не позволил бы такому произойти.
Могу сказать вам пару слов по поводу 93-го года. Это было просто вымогательство. Отец Джорди хотел снять фильм под названием “Robin Hood, Men in Tights”, который в итоге таки вышел на экраны. Перед выходом этого фильма было объявлено, что Майкл заключил миллиардную сделку с Sony, и этот товарищ, отец Джорди, предложил Майклу инвестировать в проект фильма, чтобы запустить его. Майкл согласился, а потом его советники продинамили этого товарища до такой степени, что тот разозлился и вышел из себя. И это была одна из причин случившегося. Он готов был сделать все, чтобы уничтожить Майкла, – все.
Lauren: Как ты думаешь, почему Джорди не выйдет и не скажет, что ничего не было?
Frank: Не знаю, может ли он, но мы публично просим Джорди выйти и сказать правду. Я бы очень хотел сесть и поговорить с Джорди, попросить его сказать правду, лично взять у него интервью. Печальнее всего то, что Майкл-то простил Джорди. Майкл в конце концов перестал на него злиться. Он знал, что ребенком манипулировали и виноват на самом деле был отец. После тех событий мальчик добился для отца судебного запрета приближаться к нему, едва ли виделся с матерью, а год или два назад его отец застрелился. Это к вопросу о чувстве вины за содеянное. Оно настигло его. У него было чувство вины. Он пытался рушить карьеру Майкла, его жизнь. Он разрушил свою собственную семью, у него не было отношений с собственным сыном, ведь в ином случае сын не стал бы добиваться судебного запрета против отца. Он разрушил своему сыну жизнь. Это печально.
Lauren: Если бы ты мог вернуться назад и изменить что-то в жизни Майкла, ты бы изменил это?
Frank: Да. Если бы я мог что-то предотвратить, я бы предотвратил это. 100%. Если бы я мог исключить одно событие из жизни Майкла, это было бы ложное обвинение и вымогательство в 1993-м, потому что тогда ситуация нынче была бы совсем другой. Вы поймите, тогда, в 1993-м я был с ним в Dangerous-туре… и по всему миру люди писали о нем, ложно обвиняя его. Со всех ракурсов люди пытались сделать на этом деньги, а он каждый день должен был выходить на сцену и выступать так, будто все в порядке. Это просто демонстрирует, насколько сильным он был человеком. И несмотря ни на что, он прошел через это. Но это правда очень, очень сказалось на нем.
Это была одна из причин, почему мы сопровождали его в туре и оставались с ним. Мои родители приезжали в разные города, чтобы просто обеспечить ему семейное тепло. Он ведь приходил в свой номер совсем один, на следующий день выходил выступать, а потом снова оказывался в номере в одиночестве. Мы дали ему ощущение ответственности, нужности, семьи – чтобы он мог возвращаться в семью. Мы следили за тем, чтобы он ел, и давали ему повод улыбаться, смеяться.
Он любил учить нас чтению, любил делиться тем, что было у него внутри, своим опытом. Он выступал на сцене, а потом возвращался и читал нам книгу. Одной из первых книг, которую он прочитал мне, была «Чайка Джонатон Ливингстон» Ричарда Баха. В его подаче она показалась такой интересной! Я не очень любил читать, а он говорил: «Если не будешь читать, останешься лодырем и ничего в своей жизни не сделаешь. Знание – сила. Хочешь всю жизнь быть невеждой и ничего не знать? Так ты ничего в жизни не добьешься, но дело твое». Он умел сделать процесс чтения, получения знаний и пересказа таким занятным! Он читал нам главу, после чего мы ее обсуждали.
Весь смысл истории «Чайки Джонатон Ливингстон» – в том, что жизнь шире, чем нам кажется. Джонатон был чайкой, желавшей летать выше, чем другие чайки, путешествовать и летать с быстротой света. Все говорили ему: «Но ты чайка, тебе это не под силу». Эта история – о чайке, которая смогла сделать то, что захотела, направив на это свой разум и поверив в это.
Это первая книга из тех, что он прочел мне, которая по-настоящему взбудоражила меня, и после этого он порекомендовал мне следующую книгу. Он любил читать и обсуждать прочитанное. Было здорово, потому что он объяснял нам те вещи, которые только что прочел, и нам хотелось еще. А он говорил: «Знаете что, на сегодня хватит. Пока отложим это».
Lauren: Откуда он научился этому? С ним ведь так не занимались в детстве?
Frank: Он самоучка. Он хотел знать больше, прямо как Джонатон, и занялся изучением самостоятельно. Одна фраза, которую он всегда повторял: «Можете забрать у меня все деньги, но не троньте книги. Без знания о том, как заработать деньги, этого никогда не сделать». Он говорил: «Я могу дать тебе миллион долларов или могу научить тебя, как заработать миллион». И я отвечал: «Расскажи мне, как заработать миллион». Правильный ответ.
Valmai: Были ли у него подобные отношения со своей семьей? Вы были его суррогатной семьей и очень близкими людьми, но давала ли ему собственная семья такое же ощущение поддержки и безопасности?
Frank: Нет, со своей семьей у него не было таких отношений. Он очень любил свою мать. Он всю свою семью любил. Не поймите меня превратно, я не говорю, что его семья не хотела присутствовать в его жизни и поддерживать его. Они хотели. Они старались, как могли, но, к сожалению, Майкл держал их на расстоянии. Иногда Майкл отталкивал их… кто-то из них звонил ему с просьбой одолжить денег, или Джермейн подписывал очередной контракт – он подписывал, может быть, на всю семью, в составе которой и Майкл обязан был выступать где-то, хотя он на это вовсе не соглашался. И вот так не одно так другое, поэтому Майкл говорил, что лучше будет держаться подальше. Но его семья хотела его поддерживать. Когда Майкл проходил через суд, вся семья была в суде каждый день. Им надо отдавать за это должное. Когда кто-то в семье в чем-то нуждается, они всегда прикрывают друг друга, даже если годами не разговаривают. В каждой семье отношения разные, и у них были такие отношения. Не обязательно разговаривать друг с другом каждый день или раз в месяц, чтобы знать, что в случае чего, они поддержат тебя.
Valmai: Я знаю, что ты все еще переживаешь, чувствуешь потерю Майкла каждый день. Мне не довелось лично встречаться с ним, но я узнала его через его музыку, как и многие из нас. Теперь суд состоялся, шоу “Immortal” вышло, а что нам делать? Что бы Майкл хотел, чтобы сделали мы?
Frank: Одна вещь была дорога его сердцу, и я пытался организовать ее перед тем, как вышла книга… к сожалению, благотворительные проекты очень сложны и непросты в координации. Я не смог сделать то, что хотел сделать. Это не из-за меня: переговоры с правительством в странах третьего мира не всегда приводят к желаемым результатам. Что, я думаю, важно… благотворительность была очень важна для Майкла, но я не верю просто в жертвование денег ради пожертвования, просто потому что это этично и правильно. Я лично в это не верю. Я верю в то, чтобы сделать что-то по существу: построить детские приюты или госпитали в честь Майкла по всему миру, но только не обычные, не как простые больницы. Такие, где весело, где есть игровые комнаты, приходит фокусник. Этой темой Майкл занимался и хотел реализовать в Неверлэнде: открыть детский госпиталь, куда дети могли бы приезжать на выздоровление, кататься на каруселях… это было очень дорого его сердцу. Забрать детей с улиц и подарить им дома, а если они в больнице, подарить им веселье, дать им надежду. И это то, в чем я очень хотел бы со временем участвовать и помогать.
Lauren: Майкл упоминал это в записи, прослушанной в суде.
Frank: Я вел переговоры об этом с Фондом наследия с первого дня, но к сожалению, ничего сделать не удалось.
Мне очень хотелось придумать способ сделать что-то вместе с Фондом в смысле благотворительности, даже с помощью доходов от книги, и мы все еще в процессе обсуждения. То, что я ни о чем не объявил, не значит, что я ничего не сделаю в будущем, потому что мне это очень важно и я знаю, что этого хотел Майкл. Надо только постараться продать книгу тиражом побольше, чтобы все получилось. [Смеется]
Lauren: Я знаю, что есть фан-группы, пытающиеся воплотить идею с госпиталем, но это очень сложно без поддержки Фонда наследия.
Frank: Знаю, и мы обсуждали это. Мне нравится Джон Бранка – что бы о нем ни говорили, мне он нравится.
Lauren: А Майкл был к нему расположен?
Frank: Майкл всегда считал Джона Бранку лучшим. Как в любых отношениях у них бывали времена хуже и лучше, и случались ссоры, но несмотря ни на что, в конечном итоге Джон Бранка всегда появлялся снова, потому что Майкл всегда говорил, что Джон лучший. Что бы между ними ни происходило, как бы Майкл к нему ни относился в конкретный момент, – в конечном итоге Джон Бранка был лучшим. Он любил Джона. Джон с Майклом вместе провернули, наверное, величайшую сделку в истории – покупку каталога Beatles. Это они сделали в паре. Майкл давил на Джона, когда все кругом говорили, что он сошел с ума: «Не стоит», «Зачем ты будешь платить 47 миллионов долларов?» А он твердил: «Купи каталог, Джон, мне все равно. Сделай это. Я дам тебе 5%, только сделай это». И Джон, конечно, заключил сделку.
Справедливости ради надо сказать, что с тех пор, как Майкла не стало, столько всего произошло, и столько вещей нужно привести в порядок. Так что это определенно одно из приоритетных направлений, но через год или два.
Lauren: Благотворительность вообще, или, может быть, госпиталь?
Frank: Благотворительность вообще, но они также исследуют вопрос и выясняют, что именно можно будет сделать.
Lauren: Так что можем сделать мы в честь Майкла такого, что он бы одобрил?
Frank: Я получал звонки от людей, которые выразили интерес снять фильм по книге, чтобы почтить наследие Майкла визуально. Я надеюсь встретиться с Джоном в следующие несколько недель, чтобы обменяться новостями и обсудить, что можно сделать.
