Голосования

Участвуешь в акции МJ В БЛАГОДАРНЫХ СЕРДЦАХ?

Показать результаты

Загрузка ... Загрузка ...

ГЛАВА 3. Прощай нормальность

[audio:https://mjstore.ru/wp-content/uploads/2012/02/03-Childhood-Immortal-VersionVersion2.mp3|titles=Childhood [Immortal Version]

В нашем новом доме во Франклин Лейкс, штат Нью-Джерси, влияние Майкла проявилось с еще большей силой. Моему отцу нравились каменные статуи, украшавшие Неверленд, и он пошел и купил похожие, чтобы оформить наш задний двор. Отец любил классическую музыку, которая постоянно звучала на территории Неверленда, и всё на том же заднем дворе он установил акустическую систему, динамики которой были стилизованы под камни. Майкл записал для нас CD-диск с музыкой из Неверленда, и вскоре классические композиции стали постоянными спутниками нашей жизни. Было бы забавно, если бы мой отец еще и завел домашнего питомца – шимпанзе, но так далеко он не зашел.
По словам наших родителей, мы переехали во Франклин Лейкс из-за школы, но все что меня заботило – была футбольная команда. Я становился старше, и меня считали уже одним из лучших игроков Хоторна. Другой парень, Майкл Пикколи, был лучшим игроком во Франклин Лейкс. На протяжении всего детства ребята из моей команды и команды Майкла Пикколи провоцировали гипотетическое соперничество между нами. Мы никогда не встречались, но знали, что вряд ли понравимся друг другу. А теперь я вторгся на его территорию, и хотя только перешел в восьмой класс, тренер планировал ставить меня на игры со старшеклассниками. Майк был со мной в одном классе, и его так же должны были привлекать к этим матчам. Мы играли бы в одной команде. Об этом ходило множество разговоров в футбольном мире. По крайней мере в футбольном мире северного Нью-Джерси.
Это и являлось на тот момент самыми большими проблемами в моей жизни. А потом, прямо накануне начала школьных занятий, до нас дошли новости, полностью затмившие все мои тревоги, связанные с футболом. В тот день я заглянул в прачечную в поисках рубашки, и моя мама, оказавшаяся там, попыталась что-то сказать, осеклась и, наконец, спросила:
– Ты знаком с мальчиком по имени Джорди?
– Ага, он, по-моему, классный. Мы как-то зависали вместе в Неверленде, – ответил я. В течение нескольких секунд она обдумывала мои слова, и я видел, что она колеблется. В конце концов мама выпалила:
– Что ж, он обвиняет Майкла в растлении.
Она выговорила эти слова неловко, будто никогда не произносила их раньше. Вполне возможно, так оно и было. Я видел, что мама очень расстроена, но даже не понимал до конца смысла слова «растление». Когда я спросил, она отвернулась к стиральной машинке и, будто не замечая мой вопрос, быстро проговорила: «Майкл когда-нибудь делал что-либо неподобающее по отношению к тебе или тем, кого ты знаешь?»
– Мам, ты о чем? – спросил я, вдруг замечая, что она плачет.
– Я так переживаю за Майкла, – проговорила она.
Глядя на выражение ее лица, я понял – моего друга обвинили в том, что он сделал нечто очень плохое по отношению к Джорди. Я пребывал в абсолютном шоке: сама эта идея не имела для меня ни малейшего смысла. Я провел много времени с ними обоими, и во время моего пребывания в Неверленде Джорди никогда не оставался в комнате Майкла вместе с нами. Ни разу. Никогда я не видел ничего, выходившего за грань допустимого, и ни на секунду я не могу допустить мысль, чтобы что-то подобное имело место. Кроме того, действия Майкла по отношению ко мне или Эдди никогда даже близко нельзя было охарактеризовать как «неподобающие». Вся эта история была совершенно невероятная и неправдоподобная; я просто не мог представить себе Майкла в роли растлителя. Как не мог я представить, чтобы Джорди выдвинул подобные обвинения.
– А с Майклом будет все в порядке? – спросил я.
– Да, все будет хорошо, – ответила мама.
И пока эти тревожные новости распространялись, я никак не мог выбросить из головы одну вещь, которую Джорди рассказал мне о своем отце во время нашей совместной поездки в Диснейленд и потом еще раз уже на ранчо. Джорди был открытым и добрым мальчиком, и у меня не было ощущения, что он что-то утаивает. В тот вечер, когда мы ездили в магазин игрушек Toys “R” Us, он поделился со мной, что его отец – дантист и амбициозный сценарист по имени Эван – питает в высшей степени невероятную зависть по отношению к Майклу. Он проговорился, что отец полагал, будто близость Майкла к Джорди и остальным членам семьи выглядит ненормально, и что эта дружба становится проблемой для семейства Чендлеров. Обдумывая его слова в свете новых событий, мне припомнилось, как Джорди рассказывал об ужасном взрывном характере Эвана, о том, как тот кричал и расшвыривал вещи в моменты расстройства и гнева.
Оглядываясь назад, нетрудно понять, что Майкл в какой-то момент стал своего рода отеческой фигурой для Джорди, его матери он был очень симпатичен, и это действительно скорее всего способствовало усугублению семейных проблем. Но в тот момент я не мог осознать этой стороны происходящего. Все что я знал, заключалось в моей абсолютной уверенности: обвинения в адрес Майкла ложные, а кто за ними стоял – Джорди или же его отец – не имело никакого значения.
Мама услышала об этих обвинениях из теленовостей. Через несколько дней моим родителям удалось связаться с Майклом, который все еще гастролировал с мировым туром в поддержку альбома “Dangerous”. В своем сообщении они передали, что на все сто уверены в его невиновности, и заверили – если они ему понадобятся, он может полностью рассчитывать на их дружеское плечо. Во время гастролей Майкл всегда пребывал в некой изоляции, и час спустя он прислал ответ факсом. В те дни факс был незаменимой вещью – такая примитивная форма обмена текстовыми сообщениями – и наша семья с помощью него начала переписываться с Майклом, пару раз в день отсылая ему дурашливые рисунки и маленькие послания.
Поначалу Майкл говорил моим родителям, чтобы те не беспокоились за него. Он сказал, что цель этих обвинений обычное вымогательство, и просил, чтобы они не верили всему, что говорится в новостных выпусках. Необходимости пускаться в подробности у Майкла не было. Мои мама и папа уже знали правду. Они верили Майклу вопреки мнениям целого мира, который осуждал его с невероятной яростью, что было настолько же невежественно, насколько и жестоко.
Тем временем мы с Эдди начали посещать нашу новую школу – отличную школу, ради которой наши родители и переехали в этот район. Но спустя всего неделю или две после начала учебного года, еще даже до того как у меня появился шанс взглянуть на этого Майка Пикколи и его хваленые футбольные навыки, раздался неожиданный телефонный звонок от Билла Брея. Он передал моим родителям, что Майкл приглашает всю нашу семью присоединиться к нему во время гастролей в Тель-Авиве.

У мамы был хлопот полон рот с моим братишкой Домиником, которому тогда было 6; сестренкой Мари-Николь, которой было 3; и малышом Альдо. Она никак не могла полететь в Израиль.
Все понимали, если я и Эдди уедем, мы пропустим занятия в школе, а это, безусловно, имело большое значение для наших родителей. Но во-первых и в-главных, у нас был друг, и он нуждался в нас. Кроме того, это была не просто мелкая местная сплетня. Это было событие мирового масштаба. И за счет невероятной известности Майкла Джексона, вред от ложных обвинений, которые уже разнесли по всему земному шару, возрастал в геометрической прогрессии. Мои родители осознавали, что негативные последствия этого скандала могут оказать разрушительное действие как на карьеру Майкла, так и на всю его жизнь. И еще они знали, что наше с Эдди присутствие сможет хоть как-то его подбодрить.
И вот, на следующий после звонка день, мой отец, Эдди и я сели в самолет. Мы летели первым классом в Израиль.
Наше прибытие в Тель-Авив было тщательно организовано. Машина забрала нас из аэропорта и повезла через город. Затем в заранее подготовленном месте водитель подъехал к тротуару и сказал, что теперь мы должны пересесть в другой автомобиль. Мы вышли из нашей машины и сквозь толпу поклонников нас проводили в машину Майкла. Первое, что я сделал, как только влез туда, это крепко обнял его и сказал: «Не волнуйся, мы приехали ради тебя и пройдем через все это вместе».
Майкл улыбнулся и произнес лишь: «Спасибо». Но позже отец поделился со мной, как тот благодарил его за наш приезд. Майкл сказал ему, что никогда не забудет эту поддержу и что пронесет дружбу с нашей семьей через всю свою жизнь.
Так как у Майкла был свободный день, следующие несколько часов мы провели, осматривая местные достопримечательности, а нашим гидом был глава охраны Элизабет Тейлор.
И хотя день был тщательно распланирован, все же не обошлось без пары происшествий. К примеру, когда мы подъезжали к Стене Плача, самое настоящее людское море вдруг окружило нашу машину. Поклонников было не меньше трех сотен. Некоторые прильнули к окнам, пытаясь сквозь тонированные стекла разглядеть нас; другие размахивали подарками для любимого артиста, которые они принесли с собой. В небе кружили вертолеты. Ничего подобного я ранее никогда не видел. Все эти люди были здесь только ради Майкла. Нам не повезло, так случилось, что мы прибыли прямо ко времени общей молитвы, став причиной, мягко говоря, довольно большого перерыва. Майкл и понятия не имел, что это священное время дня, тем не менее уже на следующее утро вся утренняя пресса набросилась на него, обвиняя в проявлении неуважения.
Вернувшись в отель, мы с Эдди торчали в номере Майкла, отвлекая и подбадривая его, и смотрели старые фильмы на лазерных дисках. Мой отец периодически заглядывал, проверял все ли в порядке и снова уходил к своему приятелю Биллу Брею. Когда мы смотрели фильм Брюса Ли «Выход дракона», Майкл вдруг поднялся и стал изображать разные приемы каратэ, подражая Брюсу. Он рассказывал нам о каждой детали фильма, комментировал технические моменты всевозможных кадров и объяснял, почему он так боготворит Брюса Ли. Через года я вижу Майкла, внимательно изучающего номера великих шоуменов: от Брюса Ли и Чарли Чаплина до Джеймса Брауна, Фрэнка Синатры, Джеки Уилсона, Three Stooges и Сэмми Дэвиса-младшего. Майкл имел уникальный дар объединять разные приемы, взятые от его кумиров, и перекладывать все это на язык танца. То же самое он проделывал в тот день с фильмом Брюса Ли. Шляпа, перчатка, походка – все это он взял от Чарли Чаплина. В номере на песню “Billie Jean” есть один момент, когда Майкл двигает шеей вперед и вбок, а затем нагибается и совершает странные шаги – это движение он нашел, наблюдая за перемещениями тиранозавра Рекса в фильме «Парк юрского периода».
Когда фильм закончился, Майкл сказал: «Брюс Ли был настоящим мастером. Никогда не будет никого, подобного ему. Чем бы вы ни занимались, вы должны совершенствовать свое мастерство. Будьте лучшими в своем деле».
Даже в тот трудный период Майкл открывал мне глаза, хотя я тогда и не осознавал этого в полной мере. Он учил меня смотреть на вещи более широко и глубоко, чем я привык. Постепенно, просматривая любое выступление, вместо того чтобы бездумно впитывать лежащее на поверхности, я начинал анализировать элементы искусства, заложенные в его основе.

Но наше общение с Майклом не ограничивалось только изучением тонкостей поп-культуры. Следующей остановкой тура стала столица Турции, Стамбул, где мы поселились в огромном и очень красивом номере отеля. Всякий раз когда мы с Эдди проводили время у Майкла, все заканчивалось играми, подушечными боями и прочей ерундой, но в тот конкретный день в его глазах зажегся особый озорной огонек, и он почти шепотом объявил: «А давайте разгромим номер!»
Идея всем показалась просто превосходной, и прежде чем покинуть Стамбул, Эдди, Майкл и я навели в номере отеля полный хаос. Мы расставили кушетки по всей комнате под странными углами друг к другу; криво развесили картины по стенам; засыпали весь пол лепестками роз. И хотя номер был действительно далек от первозданного вида, нас все еще нельзя было назвать «мастерами своего дела». И тогда Майкл нанес завершающий удар – он вернулся и воткнул в одну из картин столовую вилку.
На следующий день незадолго до концерта мы с Эдди сидели в гримерке и наблюдали, как визажист Майкла, Карен, готовила его к выходу на сцену. Майкл предупредил нас, что Билл Брей очень сердится.
– Билл собирается побеседовать с вами, парни, – произнес он. – Не следовало нам громить номер. Я сказал ему, что это моя вина, и он должен будет обойтись с вами полегче, но все же готовьтесь к разговору.
Пока Майкл был на сцене, Билл Брей действительно появился и дал нам хороший нагоняй за то, что мы натворили.
«Думаю, вы не отдавали себе отчета в том, что теперь нам придется заплатить за тот урон, который вы нанесли, – сказал Билл, внезапно глядя на нас с высоты своего внушительного роста. – Мы не можем позволить себе оставлять номера отелей в таком виде. Это плохо отражается на репутации Майкла». Билл припугнул, что отправит нас домой, и мы с Эдди расплакались. Я чувствовал себя так ужасно, будто это был конец света. Эдди был подавлен ничуть не меньше. Майкл дал ему прозвище «Ангелок», потому что он всегда изо всех сил старался быть хорошим и вежливым. Мы извинились перед Биллом. Мы действительно не хотели стать причиной проблем. Каждый из нас, включая Билла, знал, что инициатором разгрома был Майкла, но все же он хотел, чтобы мы тоже взяли на себя часть ответственности за наши действия.
Не знаю, намеренно ли Билл сделал это или нет, тем не менее, тот суровый разговор стал поворотной точкой в моей жизни. Именно этот момент положил начало моему инстинктивному стремлению защищать Майкла и его репутацию, в случае необходимости даже от его собственных действий. Мы были детьми, это правда, но когда дело касалось некоторых его импульсивных поступков, порой нам приходилось становиться взрослыми. Нужно было каждый раз помнить о последствиях, которые могут повлиять на его имидж, даже когда сам Майкл не задумывался об этом.
По мере того как история с обвинениями семьи Чендлер развивалась, мы говорили с Майклом на эту тему только в тех случаях, когда он сам поднимал ее. Часто, упоминая случившееся, Майкл делал это в шутливом тоне, и я понимал – он все еще пытается осмыслить тот факт, что этот кошмар действительно происходит наяву.
– Я так много сделал для этой семьи, – говорил он.
Я почти всегда вторил ему гневными репликами, вроде: «Поверить не могу! Как он мог так поступить?»
– Ты не понимаешь, – произносил Майкл в ответ. – Я не виню Джорди. Дело не в нем. Во всем виноват его отец.
Майкл простил Джорди. Он знал, что ребенок не стал бы по доброй воле так безжалостно нападать на него. Он был уверен, что все это исходило от отца. Позже, когда я стал старше, Майкл рассказал мне – Эван Чендлер хотел, чтобы он вложил деньги в фильм, который тот жаждал снять. И первоначально Майклу эта идея понравилась, но его советники были настроены против. Они бездумно и неосмотрительно отказали Чендлеру-старшему, и в итоге вышло так, что Майкл, вовсе не являясь инициатором конфронтации, вошел в число тех, кто отшил его. Он полагал, что именно это, более чем что-либо другое, и завело Эвана Чендлера. (Фильм, сценарий для которого он написал, «Робин Гуд: мужчины в трико», был спродюсирован и снят Мелом Бруксом и вышел в тот же год).
Майкл был крайне расстроен теми обстоятельствами, в которых оказался, но он всегда держал себя в руках, когда мы были рядом. Он помнил, что мы всего лишь дети, и очень тонко чувствовал, чтО мы можем вынести из этого опыта и какой эффект это может возыметь на наши жизни и на его собственную.

Настал момент, когда моему отцу пора было возвращаться к работе в ресторане и к нашей маме. Поначалу Майкл принял это, но когда настало время отъезда, он пришел к отцу и расплакался.
– Знаю, тебе нужно вернуться к работе, – говорил он сквозь слезы. – Но, пожалуйста, я прошу тебя, пускай Фрэнк и Эдди останутся со мной. Мне бы этого очень хотелось. Ты даже представить себе не можешь, насколько мне помог просто факт вашего недолгого присутствия рядом. Я обещаю тебе, Доминик, я позабочусь о них и буду присматривать за ними как за родными детьми.
Мы уже пропустили неделю занятий в школе. И если останемся с Майклом, мы будем путешествовать из страны в страну, завершим европейскую часть турне и затем отправимся в Северную и Южную Америку. Мы не вернемся домой до самого декабря.

Пропуск такого количества занятий ради концертного тура было действительно большим делом, и моим родителям с большим трудом далось это решение. Отец видел, насколько Майкл был одинок. У него не было семьи или друзей, которые сопровождали бы его на гастролях, только команда. А ведь он имел дело, вероятно, с самыми гнусными обвинениями, с которыми только может столкнуться невиновный человек, не важно – известный или нет.
Единственной вещью, которая никак не влияла на решение мамы и папы, были сами обвинения, выдвинутые против Майкла. Люди могут осудить и оспорить решение моих родителей отправить двух маленьких мальчиков и позволить им оставаться наедине с человеком, которого подозревали в совращении другого ребенка. Но для нас само предположение, что рядом с Майклом мы можем находиться в опасности, было совершенно абсурдным. Отец и мама были уверены, что он невиновен. Они знали его достаточно хорошо, дружили с ним долгие годы, и для них он был членом семьи.
Несмотря на то что мои родители отдавали себе отчет, насколько странным он казался окружающим, они хорошо понимали своеобразные черты характера и манеры Майкла. Они смотрели на них с его точки зрения, и с этого угла казалось, что во всем этом есть определенный смысл. Когда Майкл надевал хирургическую маску, люди думали, что он скрывает следы очередной пластической операции. В реальности же в самый первый раз он лишь пытался защитить себя от простуды перед выступлениями; а затем обнаружил, что, одевая маску, он чувствует, будто скрывается и делается менее узнаваемым, (хотя на самом деле это только привлекало к нему еще больше внимания). И в конце концов Майкл превратил обыкновенную хирургическую повязку в своего рода модный аксессуар; его шелковые маски стали шить на заказ. Когда его сфотографировали в барокамере, тут же пошли слухи, будто он спит в ней. В реальности он пожертвовал эту камеру в ожоговое отделение местной больницы. Естественно иногда Майкл просто чудачил и шутил, но мотивы для такого его поведения никогда не были настолько странными, насколько окружающие поспешили сделать вывод.
Для нас Майкл был самым забавным и милым и веселым другом, какого только можно было вообразить. С моими родителями он был застенчивым, добрым, абсолютно зрелым, блестящим и начитанным человеком с интересной, вдумчивой позицией. Мои родители проводили целые вечера в разговорах с ним, узнавая у него много нового. Они считали, что он оказывает на нас хорошее влияние.
Кроме всего прочего, мама и папа знали, какой Майкл на самом деле. Они знали о том, насколько ответственным и любящим он был, и абсолютно доверяли ему, его персоналу и сотрудникам охраны. Отец уже провел достаточно времени с нами во время турне, поэтому он был лично знаком с командой и знал примерный график. Также у него были близкие и доверительные отношения с Биллом Бреем, который руководил охраной. За много лет между ними был достигнут высокий уровень доверия и уверенности, что мы будем в безопасности.
Мой отец с большим трепетом и жаром опекал свою семью. Мы значили для него все, и он никогда бы не поместил нас в потенциально опасную ситуацию. Он придерживался позиции, что педофилов следует не то что сажать в тюрьму, а сразу отдавать на съедение волкам (в конце концов, не забывайте, он родом с Сицилии). И если бы у него и мамы было хоть малейшее сомнение насчет невиновности Майкла, пусть самое крошечное, поверьте, ни я, ни мой брат не задержались бы там ни на минуту.
Я хочу, чтобы мои слова были предельно точны и ясны, так чтобы любой прочитавший эту книгу понял: любовь Майкла к детям носила абсолютно невинный характер и была в корне неверно интерпретирована. Возникало ощущение, что люди не могли или не хотели увидеть и принять все положительные качества этого невероятного человека; они без конца задавались вопросами – ну как такое возможно, что величайший на свете певец и танцор получает удовольствие, проводя целые дни с детьми? Как он мог писать и исполнять такие взрывные сексуальные, сложные песни и в то же время иметь абсолютно чистые и невинные отношения с детьми, которыми постоянно окружал себя? Как он мог совершать столько эксцентричных поступков, которые казались ненормальными для окружающих – пластические операции, экстравагантные покупки, скрытность – и при этом не быть «ненормальным» в других, более обидных и непристойных смыслах?
Да, в Майкле сосуществовало несколько разных личностей. Так же как я становился иным человеком, в зависимости от того был ли я дома с семьей или путешествовал с Майклом или возвращался в школу в Нью-Джерси. Мы все надеваем подходящие маски, сталкиваясь с разными сторонами нашей жизни. И если разница между подобными субличностями Майкла и казалась слишком разительной, то это лишь оттого, что вся его жизнь была более экстремальной, чем чья-либо еще.
Вследствие того тяжкого труда, с которым он столкнулся в детстве, и стремления к совершенству, которым отличался его подход к музыке, Майкл страстно жаждал простоты и невинности, присущей юности – юности, которую он не смог по-настоящему прожить. Он боготворил детство и все, что с ним связано; он дорожил им, и в особенности с помощью Неверленда старался дать возможность другим людям прикоснуться к этому чуду. Но люди не понимали этого, и многие из них пришли к самому худшему из возможных заключений. Именно это непонимание и стало самой большой бедой в жизни Майкла. Он пронес его до самого своего конца. И поэтому здесь и сейчас я заявляю – я знал истинного Майкла Джексона. Я был знаком с ним с самого детства. И за все это время он не проявил себя никак иначе, чем просто замечательным, идеальным другом. Ни разу он не совершил какого-либо вызывающего подозрение действия; ни разу он не отпустил носящего сексуальный характер комментария. Мои родители были старше и мудрее, чем я и мой брат. Если уж на то пошло, у них и кругозор был шире, и видение глубже. И они доверяли Майклу безоговорочно.
Когда отец обсуждал с Биллом Бреем возможность нашего с Эдди дальнейшего присутствия в туре, тот ответил: «Да, Майкл сейчас очень подавлен. А эти ребята, они помогают ему двигаться дальше». Мои родители знали, что мы станем серьезным источником комфорта для Майкла. Они связались с сотрудниками нашей школы, чтобы уточнить, сможем ли мы выполнять домашние задания с репетитором. И в конце концов мой отец произнес заветные слова: «Можете остаться».

 Источник

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в Google Buzz
Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники