Загрузка ...Майкл Джексон.Надежда и Бог Дети — послание Бога о том, что есть надежда, есть такая вещь, как человечность
ШБ: Библия учит, что и мужчины и женщины созданы по образу Господа, что все они — дети Господа. Но ты говоришь, это лишь вера. Глядя на мужчин и женщин, я должен верить, что в них есть божественная искра. Это вопрос веры. Но в случае детей это не вера. Ты это видишь. Значит, с возрастом это ощущение того, что мы — часть Бога, как-то теряется. Любя детей, ты способен любить Бога.
Майкл: Любя детей, я способен видеть Бога. Я вижу Бога через детей. Если бы не дети, я бы не понимал, что такое Бог, каков Он, что бы там ни говорила Библия, хотя я люблю Библию. Но дети — это свидетельство. Можно говорить и писать все, что угодно, но я вижу это. О, как же ясно я это вижу!
Дети — в моем представлении — воплощают чистейшую квинтэссенцию искренности, любви и Бога. Для меня они — послание Бога о том, что есть надежда, есть такая вещь, как человечность. Будьте как дети, будьте просты как они, будьте милы, великодушны, невинны. Это видно по глазам — я всегда вижу это во взгляде. Когда смотришь в глаза ребенку, видишь лишь чистейшее простодушие, и это напоминает мне о том, что нужно быть проще, добрее, быть хорошим человеком. Не хочу, чтобы это прозвучало странно, но я на самом деле верю, что дети и есть Бог. Я думаю, что они — чистейшая форма творения Господа. Когда в комнату ступает ребенок, он меня полностью меняет. Я чувствую их энергию, их присутствие, их дух. Мы должны помнить о том, как легко взрослым, родителям отмахнуться от них, не обращать на них внимания. Мне кажется, они могли бы столько всего сказать, а мы не слушаем, не чувствуем. Трудно описать словами.
ШБ: Что происходит, когда они вырастают? Они теряют эти особые качества, становясь взрослыми, или сохраняют их? И ты сам чувствуешь, что тебе эти качества доступнее, когда ты в окружении детей?
Майкл: Мне кажется, влияет общество и просто жизнь в мире, узнавание о том, каким человеком считается правильно быть, как поступать… стереотипирование — как-то так. Оно меняет людей. Через такие средства, как СМИ, телевидение, кино и радио, мы учимся и видим, что следует делать и кем становиться. Но мне кажется, если мы не упустим волшебство, не упустим того ребенка, который все еще живет внутри нас с тобой, — это величайшее чудо на свете. Правда. Правда-правда. Для меня с этим ничто не сравнится, и оттуда я черпаю силы. Все, что я создал, все мое творчество и весь мой талант, что был мне дарован, — все это вдохновлено детьми и ничем иным. Каждая песня, что я написал, от «Billie Jean» и «Beat It» до «Heal the World» и «We Are the World», — от детей.
И когда я чувствую себя как слепец — что иногда случается в творчестве, — я приглашаю в гости пару детишек или сам иду к детям, и они дают мне ощущение бесконечной свободы. Я все могу! Мой творческий потенциал на самом деле не имеет границ, и он полностью вдохновлен ими и Богом. Они и Бог — одно и то же.
ШБ: То есть ты видишь их как часть… как Божью искру здесь, на земле?
Майкл: Клянусь, так и есть! Для меня нет ничего чище и одухотвореннее, чем дети, и без них я не могу жить. Если бы ты мне сейчас сказал: «Майкл, ты никогда больше не увидишь ни одного ребенка», я покончил бы с собой. Клянусь тебе, покончил бы, потому что мне больше не для чего жить. Дети — это все. Честно. Они спасают меня каждую секунду моей жизни. Мать знает. Я бы намылил веревку в одно мгновение, но благодаря им, детям, я держусь, потому что они показывают мне любовь, и я чувствую, будто Бог говорит: «Все будет хорошо». Как бывает когда все небо затянуто черными тучами, и ты видишь маленький кусочек голубого неба, Бог будто говорит тебе: «Все наладится».
ШБ: Если тебе плохо или что-то тебя угнетает, и ты видишь ребенка, Бог как будто говорит тебе этим: «Не волнуйся».
Майкл: Именно так и есть, Шмули! Ты все сказал! И каждый раз, когда я чувствовал, что все, это край, где-нибудь появлялся какой-нибудь ребенок. Ровно тогда, когда я чувствую, что больше не выдержу, и мне хочется просто умереть, без шуток, — бах! — меня как громом поражает, и я становлюсь на колени и благодарю Бога. Благодарю, Шмули. Вот почему я в это верю. На полном серьезе верю. Элизабет [Тейлор] знает. Она говорит: «Ты любишь детей так же, как я люблю бриллианты».
ШБ: Великолепная цитата. Но для тебя они драгоценнее бриллиантов?
Майкл: Гораздо драгоценнее бриллиантов! Бриллианты не приносят мне радости. Они блестящие, красивые, да. Но это всего лишь бездушная вещь. С бриллиантом не поговоришь. Ему не выразишь эмоцию. Дети же — это целый мир.
ШБ: Если ты поедешь в Освенцим…
Майкл: Я был там, когда был маленьким.
ШБ: Там тебя проводят через весь музей, и в конце просто ужасающей экспозиции есть стенд, показывающий двух девочек, прыгающих через скакалку. Мысль в том, что даже после ужасов Холокоста сегодня все еще есть дети, играющие на детских площадках. Все еще светит солнце. Все еще есть надежда. Какой бы беспросветной ни казалась ситуация, ребенок все еще играет, верно?
Майкл: Да.
ШБ: А это значит, что все наладится.
Майкл: О детях сделают потрясающие открытия не только в этом столетии — в этом десятилетии, я уверен. Узнают то, чего не видели все это время: удивительные вещи о детском сознании и о том, какие они потрясающе изумительные. Богоподобные. Я в этом совершенно уверен. Люди откроют дверь в настоящее великолепие… Общественный взгляд на детей изменится. Я никогда не разговаривал с Принсом и Пэрис снисходительно. Я никогда этого не делаю, потому что они потрясающие. Я просто не могу с ними так говорить: они гораздо умнее, чем мы думаем. Все это сюсюканье уйдет. Не будет больше «агу-агу». Они очень умные, они понимают как интеллектуалы все, что мы говорим. Они гораздо сообразительнее, чем можно себе представить. Они пребывают в альфа-состоянии и понимают подсознательное. Мы не понимаем. Это мы на самом деле не понимаем, кто мы такие.
ШБ: Они рождаются с каким-то знанием?
Майкл: С огромным знанием! Я думаю, они знают многое из того, что нам еще предстоит понять. Они и есть мироздание. На самом деле. Большинство людей этого не понимает.
ШБ: Ты думаешь, что был рожден с особой восприимчивостью к детям?
Майкл: Не могу сказать, каким я был в младенчестве, но мать всегда рассказывала, что дети вечно приходили к нашей двери, спрашивая, можно ли увидеть Майкла. Можно ли со мной поиграть. Это когда я был еще совсем маленьким. Никаким не знаменитым, просто малышом двух-трех лет. Я ничего специально в себе не развивал. Меня просто тревожит то, что люди постоянно отмахиваются от детей. Они не уделяют внимания детям, говорят: «Сядь и помолчи!» Я знаю, что дети чувствуют, я понимаю их чувства. Если они, не дай бог, больны, это еще хуже. Они — радость этого мира. Трудно выразить словами… это такая особая тема для меня.
ШБ: Как безграничное присутствие Господа, которое нельзя объяснить. В детях нет препятствий для течения божественной энергии.
Майкл: Я думаю, Господь говорит с нами через детей. Я правда так думаю.
ШБ: Тебе известно, что так считали и древние равви? В Талмуде 2000 лет назад они написали, что через детей выражается пророчество.
Майкл: Правда? Так и есть. Я прекрасно это вижу!
ШБ: Значит, дети никогда не наскучивают тебе?
Майкл: Нет, с ними мне никогда не скучно. Мне бывает скучно к концу дня, например, но с ними — нет, никогда.
ШБ: На развитии Принса и Пэрис сказалось позитивно то, что ты разговариваешь с ними, как с равными?
Майкл: Говоря с детьми снисходительно, ты определяешь тот уровень, на котором они с тобой общаются. Говори с ними на более высоком уровне, и они примут ваши отношения на этом уровне. Какой бы уровень ты ни выбрал, они его примут — и это точно. Ты сможешь общаться с ними именно на этом уровне. Ты задаешь стандарт, так как они открыты ко всему и обладают огромным потенциалом. Они как бы говорят: «Как скажешь, я на все согласен», — потому что они такие умные и моментально схватывают. Это правда.
